benstas

Лучше 1 раз увидеть чем 7 раз услышать ;)

15x50 Canon с стабилизацией,антилазерным покрытием и крышками Killflash.Очень хороший.

Нога у него стояла на размыкателе,так мне кажется.Схема минирования приведена SCAR133 в начале обсуждения.Ну и как тут вести огонь на поражение? Израиль вынужден вести переговоры с террористами ,как пример за освобождение капрала Гилада Шалита,переговоры не прямые,посредник Германия. ХАМАС требует в обмен на одного израильского военнослужащего освобождения из израильских тюрем свыше 1000 палестинских заключенных – в том числе, высокопоставленных лидеров и террористов "с кровью на руках". На этой неделе премьер-министр Израиля Биньямин Нетаниягу заявил, что готов освободить 1000 палестинских арабов, находящихся в израильских тюрьмах, в обмен на Шалита. Но в ХАМАСе заявляют об "очередной уловке сионистов", которые отказываются освобождать "ключевые фигуры".

Может пример приведете?

Вот еще хороший стрелок

Глупый способ.Подходит для примера как делать не нужно.

интересно бы фотку глянуть

Авторская программа Аркадия Мамонтова.тут

РПГ-32 такой интересует,есть???? :rolleyes:

SOFT, :lol: Забыт бортовой компьютер типа Мозг RAM-0.1KB или уже не комплектуется? :lol:

Вот еще, автор тот же."Прощание славянки". "Рыбак".

Была у меня однажды ситуация в 90-х.Поставил машину в гараж и направился домой.Часа 2-3 ночи было.От гаража идти не долго минут 20.Со мной собака доберман 6 месяцев выглядит как табуретка(собаководы знают)ну и любопытный в силу возраста не в меру, поэтому веду его на поводке с цепью удавкой.Вижу на проспекте группу 15-20 пьяных молодых людей,под фонарем разборки устроили по выкрикам слышу пьяные.Включилась тускло так красная лампочка но,движение продолжаю.Когда расстояние сократилось до 50 метров ситуация стала понятней.Метрах в пяти от основной группы человек 5 буцкают каких-то 2 парней и за долг денежный спрашивают.Короче все пьяные и на эмоциях.Вдруг от основной группы отделяются двое и бодренько так рысцой ко мне,с намерением явно или закурить попросить ну или время спросить. :) Когда им добежать оставалось метров 8-10 я резко дернул за поводок,цепь зазвенела и я как гаркнул команду фу!Ребятишки как бежали так и примерзли,пес мой покосился на меня с испуганной мордой типа чо я сделал? :huh: Ребятишки мне- Здрасьте! До свидания говорю,и продолжаю идти как шел не спеша.Вот такая история.Все дело в том что я находился не на освещенной стороне проспекта ,и ребятишки не разглядели щенка на поводке,а приняли его за взрослую собаку. :D

Война никогда не кончается Со мною вместе поднимались по тревоге, B засадах вместе замерзали мы в ночи, В Южном Ливане нет теперь такой дороги, Где б не прошли мои товарищи дружки. Дружки, это мы: Леха, Зорик,Мишаня, Габассо и я. Габассо вообще попал в нашу компанию чудом, в Израиль он приехал с родителями из Аргентины, но корни у него каким-то образом оказались русские. Сначала мы ничего не заподозрили, когда он заговорил с нами на ломанном русском. B Израиле любой мароканец или эфиоп может вымучать ломая язык, пару слов на русском, типа "билиядь" , или послать "кебене мат" . А когда поняли что здесь что-то не так, не в Патрисе Лумумбе же он выучил русский, стали его расспрашивать, и просто упали. Оказалось что русский он знает от прадеда, русского офицера (еврея!!!) воевавшего в первую империалистическую под командованием самого Брусилова, и получившего из его рук офицерского георгия за участие в прорыве, а после революции бежвшего в Южную Америку. Услышав имя Брусилов посреди пустыни Негев, в тренировочном лагере, мы слегка прибалдели, но почувствовали симпатию, которая перешла в в уважение, когда после наступления субботы Габассо с отвращением глянув на местных, коренных израильтян, распивавших заменявший вино виноградный сок и оравших песни, позвал нас в палатку, чисто по нашему щелкнув пальцем по кадыку. B палатке Габассо порылся в своем "чимидане" (необъятный солдатский баул с лямками) и выудил двухлитровую пластмассовую бутыль из под спрайта. B бутыли оказалась ТЕКИЛА! Через пол часа, мы разлеглись на склоне оврага перед колючкой обозначавшей границу базы, 2 литра текилы плескались в солдатских желудках, и раскручивая и встряхивая полную звезд простыню неба над нашими головами, ночная пустыня превратилась в цветущий сад, вопли шакалов в классическую музыку а наши чувства к Габассо в обожание. Bопли сержантов, муштра, скорпионы, песок в спальниках и не съедобная жратва остались где-то далеко, вокруг был только кайф... . Как оказалось в запасе имелось еще две бутылки, поднимавшие наш боевой дух до небес в течении следующих трех недель, а потом была увольнительная. С этого события совместные пьянки по субботам стали традицией и продолжались до самого окончания учебки и прекратились только в Южном Ливане, где такая пьянка вполне могла стоить жизни. После этой бутылки текилы мы стали неразлей вода, а Габассо очень быстро начал свободно болтать по русски. Мишаня который тогда был упитанным увальнем, еще не контуженным, но уже довольно резким, пару раз заступался за арентинца, когда местные прикалывались над его акцентом. В результате Мишаня провел неделю на губе, но над паталогически добрым Габассо больше никто не смеялся. Все побаивались паталогически злого Мишу. Закончив учебку мы получили долгожданные коричневые береты бригады Голани, пробежав для этого марш-бросок длинной примерно в пол страны. Последние 15 километров мы перли на носилках Мишаню, который споткнулся и угодил коленом в валун. По окончании учебки наш полк "вперед и с песней" отправился в Южный Ливан и мы два долгих года с небольшими перерывами торчали на укрепленных пунктах, ходили на операции и в засады. Через пол года случилась первая Мишанина контузия. В то утро ничего не предвещало беды, стояла тишина, зеленели окрестные холмы, какая-то птаха щебетала сидя на антенне, но боевикам из Хизбаллы вся эта лирика была по барабану, первая мина снесла антенну вместе с птахой, за ней на нас обрушился град мин и "катюш" (так здесь называли все типы реактивных снарядов). Меня вся эта дискотека застала в укрытие у пулемета (остальная наша компания отсыпалась в бункере после ночного караула), а Мишаня с тремя пацанами укрепляли мешками с песком ход сообщения. Когда начался обстрел они все ломанулись в укрытие. Мишаня отстал от них потому что уронил автомат и это спасло ему жизнь, пробежать оставалось метра три, когда в укрытие прямо перед ним попала мина. Oна попала в ход сообшения и как баскетбольный мяч в кольцо вошла в открытый люк ведущий в укрытие и разорвалась там. Я не понял что произошло, только видел как Мишаню отбросило назад, а из укрытия повалил дым. Я схватил трубку полевого телефона, что-то заорал, но в этот момент наша артилерия открыла огонь, все орентиры были пристреляны, за годы до нас , по этому снаряды ложились вплотную и мир вокруг меня перевернулся. Мишаню сильно контузило, от пацанов в укрытие осталась каша которую равин и добровольцы с крепкими нервами отскребали весь день. В часть Мишаня вернулся быстро, скрыв от врачей что после контузии, по его собственным словам голова временами становилась похожей на сломанный телевизор, программы переключались сами, мельтешили помехи, в глазах рябило. Но главное, в его голову запала идея фикс ОТОМСТИТЬ ЗА ПАЦАНОВ. Это и послужило причиной по которой он стал снайпером. Пройдя подготовительные курсы Мишаня вернулся к нам с винтовкой M14 с оптическим прицелом и полученными досрочно сержантскими нашивками. Сержанта мы обмыли во время очередной увольнительной махнув с палаткой в в Хуршат-Таль.В кемпинге было мало народу и мы оффигительно расслабились, Габассо естественно припер текилу, Леха, как "настоящий" украинский еврей притащил горилку с салом, а я для разнообразия принес бутылку граппы. Pядом с нами отдыхала только компания израильских арабов, , а на утро мы обнаружили,что оставленные на опохмелку две коробки черешни исчезли из холодильника, но зато около машины арабов появилась гора косточек, сами арабы плескались в озере неподалеку. Тогда-то мы и увидели как у Миши срывает башню, левое веко у него задергалось, глаза остекленели и зарычав "Порву!!!", он подхватил мою саперную лопатку и попер к озеру, мы в четвером ели-ели завалили его и удерживали пока он скрипел зубами. Спас ситуацию Зорик, достав эндуру (тактический нож фирмы спайдерко, предмет зависти всего полка) он отжал задвижку бензобака арабской "субару", вытерев и закрыв нож протянул его, Мишане сказав "держи сержант, подарок!" Мишаня резко остыл, не веря своему счастью смотрел на эндуру еще минут пять. Зорик тем времянем ссыпал в бензобак пакет сахара и захлопнул крышку. Мишаня все еще не оклемавшись только и смог выдавить: "Спасибо братан!". Мы уехали оставив арабам записку, что мол не хорошо воровать, а то может машина сломаться. На следующий день на базе Зорик хвастал новым ножиком: спайдерко чинук, присланным добрым дядей из Aмерики, Зорик вообще был помешан на ножах и на пулемете MAG 7.62 который таскал по долгу службы. Новый нож нам сначала не понравился, форма какая-то не привычная, но потом оценили качество и крепость конструкции, нож был сделан как маленький танк, толстое лезвие было мощным и в тоже время бритвинно острым, в тот день Зорик побрил предплечья у половины полка демонстрируя остроту, в инструкции было написано что фиксатор чинука выдерживает нагрузку 350 кг, пол дня вся рота думала как это можно проверить, но к счастью не придумали. Нож с честью прошел все испытания. В ту увольнителную я купил себе большой солдатский викторинокс, но хвастастаться новинкой постеснялся. Викс явно проигрывал чинуку,в крепкости, но за то у него имелась куча полезных инструментов. До следующей контузии Мишане удалось подстрелить двух террористов. Во время очередной засады, он засек два смутных силуэта метрах в семистах от нашей позиции, получив разрешение открыть огонь Мишаня завалил обоих. На следующее утро цадальники (солдаты южноливанской армии) приволокли трупы обоих террористов. Сначала Мишаня решил с ними сфотографироваться, но мы его отговорили, тогда он завел блокнот с эмблемой битахон саде на обложке (битахон саде - аналог особого отдела следящий за соблюдением секретности и т. д.) , на каждой страничке было изречение типа "Враг подслушивает, будь на чеку", туда он вписал все подробности, расстояние до цели и прочее. Через месяц Мишаню опять контузило, казалось что смерть все время кружит рядом с ним, но держит дистанцию. Это был очередной боевой выход, воздушная разведка засекла скопление террористов в районе деревни N и нас послали туда разбираться. Мы сидели в разных машинах, Мишаня ехал в головном танке (в "Меркаве" в отличие от русских танков есть отделение для десанта), а остальная наша компания ехала в бронетранспортере сзади через две машины. Короче они наехали на 90 килограмовый фугас. Танк каким-то чудом уцелел, БК не сдетонировал, но мало им не показалось. Мишаню контузило и вырубило от удара, механику-водителю сломало позвоночник, остальные отделались царапинами и шоком. Башню заклинило в боковом положении (тут я должен прерваться и кое что объяснить, в танке Меркава, двигатель находится в передней части корпуса, в задней части находится отсек для десанта, в этот отсек ведет люк крышка которого по форме больше напоминает дверь, так вот открыть эту дверь можно только если башня находится в переднем положении, стволом вперед). Экипаж выташили через люки, всех кроме водилы и Мишани, когда разобрались и фельдшер залез в танк, картина нарисовалась не радостная. Башню намертво заклинило в боковом положении и открыть дверь было нельзя, а вытащить раненного с такими травмами через другой люк живым не удалось бы, только вынести через заднюю дверь. Мишаню не держали ноги, а вытащить его было не возможно т. к. пришлось бы перелезать через водилу. Водителем был тихий и не заметный пацан, по имени Зоар. Mне он запомнился только тем что выменял у цадальников цевье от румынского АК с ручкой и умудрился присобачить это счастье к своему глилону (глилон- укороченный вариант автоматической винтовки галиль). Я лежал и думал, что только вчера мы прикалывались над его нелепым цевьем, а сейчас он загибается в этом железном гробу, а мы держим круговую оборону и ждем, что придумает начальство. В конце концов пригнали еще один танк, сдвинули заклининую башню в переднее положениее и открыли заднюю дверь, только Зоара это уже не спасло, он умер за пол часа до этого. Мишаня извлеченный из танка выглядел страшно, лицо было покрыто засохшей кровью из ссадины на лбу, у него отнялись ноги и пропал слух. Мы погрузили их обоих в вертушку и двинулись на базу. Я шел рядом с Зориком и Габассо и думал об этой странной войне, где-то глубоко в душе я понимал что если мы уйдем от сюда эта война будет продолжаться на северной границе то есть еще ближе к дому. Дом...., мой дом был далеко на юге. Tам эту войну я не ощущал никак, не то что Зорик, его родители жили в Кирят-Шмоне, в нескольких километрах от сюда. Hаверное они сходили с ума, когда слышали канонаду за холмами, он-то знал что охраняет свой дом, а я так не чувствовал, может потому,что в отличие от Зорика не бегал до армии каждую неделю в бомбоубежище спасаясь от катюш перелетавших через окружающие холмы. Я не родился в Израиле и мой отец не воевал в 82-году, когда в ответ на постоянные вылазки террористов израильская армия вторглась в Ливан. Он не рассказывал как бесконечные колонны грузовиков вывозили от туда трофейное оружие отбитое у террористов. Местным, родившимся в Израиле пацанам в этом отношении было легче. После этого нас сменили,чтобы мы смогли попасть на похорны Зоара. Даже Мишаня отпросился из больницы и поехал с нами. За прошедшие несколько дней он поправился, только как он выразился, 'телевизор' совсем сломался, стал проподать звук, врачам он ничего не говорил, боялся, что коммисуют. Его обещали выписать через неделю. Похороны были в маленьком кибуце на севере, где жили родители Зоара. .Мы не первый раз хоронили наших товарищей, но эта смерть была какой-то нелепой, мы были уверены что его вытащат раньше, что он выживет. Когда отгремел залп почетного караула, мы поехали в Кирят-Шмону, сдали автоматы в полицию от греха подальше, и купив водки и закуски сели парке на самую дальнюю скамейку. Пили молча, не чокаясь, Только Мишаня пил пиво, опасаясь доломать "телевизор". Поздно ночью мрачные и пьяные мы свалились дрыхнуть у Зорика в комнате. Хорошо было наверное только моему виксу, он весь вечер открывал консервы и пиво. После возвращения на базу оказалось что нашу роту хотят перевести на Голанские высоты, там назревали очередные учения. Две недели мы ползали по камням в пыли, распугивая сусликов и змей, изображая условного противника, для каких-то спецоназеров. А потом у Лехи был день рожденья. Подарок давно ждал своего часа. У Зорика дома, лежал заказанный через Зорика дядю Бенч Нимравус Каб, дело в том что Леха не признавал складные ножи, и таскал в ботинке какую-то дрянь китайского производства. Зорик, заразившей нас всех своей "ножеманией" решил что пора бы завести Лехе приличный нож, что и было сделано с помощью интернета и американского дяди. Отмечали в каком-то пабе возле Нацерета, где Леха жил с родителями и младшей сестрой. От нашего подарка Леха малость обалдел, особенно ему понравились пластиковые ножны. От сестры он получил зажигалку-пистолет кольт1911 с гравировкой, и сидел с этими игрушками в руках, счастливый как бегемот в болоте. А мы пили ерш и прикалывалсь над ним, кромя ерша нашей солдатской зарплаты не хватало не на что, только Миша пил пиво без примесей, опасаясь за "телевизор". Веселые и пьяные мы вывалились из паба и поплелись к Лехиному дому. По дороге мы завалились в кусты oтливать, Мишаня пошатываясь ждал нас на остановке допивая свое пиво. Вдруг мы услышали, что он с кем-то разговаривает. Как оказалось потом, рядом с ним тормознула машина с четырмя израильскими арабами которые решили поиздеватся над пьяным, Мишаня ответил им фразой из недавно прочитанного в госпитале Пелевинa(кажется "Дженерейшен пи"). "Ничего" ,сказал он арабам, "под Кандагарoм хуже было!", и со все дури швырнул бутылку пива в лобовое стекло. Примерно в этот момент я выпал из кустов на дорогу и увидел четырех здоровенных арабов идущих на нас, у одного в руках была бейсбольная бита, а напртив стоял Мишаня у которого по всем признакам снесло башню. Веко у него дергалось , глаза были просто бешенные, в руке он держал обратным хватом эндуру. "Абзац!" подумал я," пртив биты нам не светит", но Леха спас ситуацию, вывалившись из кустов за моей спиной. Oн выхватил зажигалку и проорал фразу которую знает каждый солдат Армии Обороны Израиля: "ВАКЕФ ВАНА БАТИХ!" (Стой стреляю. Араб.) Этого они не ожидали, водитель медленно положил биту на асфальт и все дружно попятились в сторону машины, Леха в полном экстазе махал зажигалкой и орал, уже на иврите, чтоб они убирались. Я молился о том чтобы Леха в запарке не нажал на курок, но арабы ничего не поняли, они погрузились в машину и дали по газам, Мишаня еще успел пнуть их от души в крыло на последок. Минут пять мы катались от смеха по асфальту. А потом довольные побрели дальше размахивая трофейной битой и горланя песню про то как Санька Котов прошел пол Европы И в Берлине закончил войну. Медсанбатами трижды заштопан, Долгожданную встретил весну. Он прошел от ворот своих Нарвских До чужих Бранденбургских ворот, И пронес на погонах сержантских Все, чем санькин гремит народ. В лычках трех ленинградскую славу, Петроградскую ярость и боль, Петербургскую гордость державы Под обстрелом носил он с собой. Дрался Саня за слезы любимой, За зарытый в земле Летний сад, За любимого города гимн, За родимый свой Ленинград. Иногда в тишине на полянке Перед боем, чтоб стать еще злей, Вспоминал Саня Котов Фонтанку, Как на лодке гонялся по ней. И вздымалась волна штормовая, И без промаха бил автомат, И Звезда на груди золотая В полный рост поднимала солдат. В ночь одну становились друзьями Парень с Волги и парень с Невы, Чтоб наутро, махнувшись часами, Разойтись по окопам своим. Натерялся товарищей Саня - Ни сказать, ни пером описать, С Барнаула, с Одессы, с Рязани - Всех не вспомнить и не сосчитать. Но за всех заплативши с лихвою, Он вернулся с победой домой, Ленинградский прославленный воин, Как свой город, опять молодой. И он рад, что все в полном порядке, Что назло милицейским постам Бьют ребята на Средней Рогатке Из рогаток по воробьям Конец первой части. Часть вторая. Своих девчонок вспоминали перед боем, По телефону их просили "Не скучай!", А то что смерть кружится здесь над головою, Все рассказать им забывали невзначай... Через несклько месяцев у нас на базе появились гости. Два "сафарри" (тяжело бронированные грузовики, в которых перевозили войска в Южном Ливане) натужно рыча моторами и тяжело перваливаясь въехали в наш муцав (укркпленный пункт ивр.) в то утро и выгрузили тех самых спецназовцев, которые тренировались с нами на Голанских Высотах. Здоровенные парни, быстро разгрузили кучу своих баулов сумок, футляров с оборудованием и спустились в бункер. Я только успел приметить у них пару противотанковых ракет ЛАУ, интересно для чего им?, промелькнуло в голове, где они здесь будут танки искать? А когда я сменился с поста, то застал во дворе интересную картину. Двое спецназовцев атаковали третьего палками от швабр, а тот, голый по пояс с ножом в руке отбивался и уворачивался, каждый раз оставляя на на одной из палок глубокую зарубку, нож так и мелькал вокруг него.. Здесь же стоял Зорик и открывши рот наблюдал за происходящим. "А вам слабо?" спросил он заметив меня. "Слабо" честно признался я, "А че за нож-то?". "Сог Пентагон" ответил Зорик не отрывая взгляд от "спектакля". От палок летели щепки, наконец один из нападавших смог запятнать защищавшегося палкой в бок. Запятнаный засмеялся и метнул нож в столб с баскетбольным кольцом, метрах в 8 от него, нож свистнув в воздухе вошел в дерево сантиметра на четыре. У меня отвисла челюсть. "Лихие ребята!" сказал Зорик, "может и мы как-нибудь попробуем? " "Ага" сказал я, "только чур, ты с ножом, а мы с Лехой возьмем палки." Зорик в ответ только вздохнул. Спецназовцы выдрали нож из столба и ушли в столовку. Той же ночью я стоял на посту у ворот, погода была ужасная, как говорится, в такую погоду плохой хозяин собаку на улицу не выгонит. с раннего вечера лил проливной дождь, превратив все вокруг в грязное болото. Тучи казалось висели прямо над головой. Наш укрепленный пункт находился на вершине высокого холма, по этому иногда, какое-то облако просто шло на таран, накрывая брюхом весь холм и тогда все вокруг погружалось в непроглядный белый туман. Ветер пробирал до костей, даже через теплый комбинезон-хермонит. Я оторвался от ПНВ после очередной бесплодной попытки хоть что-то разглядеть, вдруг замигала лампочка телефона. "Шессстттой на сввввязи" простучал я зубами в трубку. "Спишь ?" спросила трубка, голосом дежурного офицера. "Ппплаваю, блиннн!!!" простучал я в ответ. "Сейчас пойдут хевре (ребята, друзья ивр.), выпустишь их!" "Ккиббббальти(вас понял)" проклацал я, "рут (конец связи)" отзвалась трубка. Минут через десять спецназовцы вышли и гуськом направились в мою сторону. Я вылез под дождь и открыл ворота, дождь промочил меня насквозь прмерно за пол минуты, струи дождя метались на ветру во всех направлениях, и даже забирались снизу под плащ палатку. Командир идуший первым махнул мне, а я пожелал ему удачи, ребята прошли мимо меня и бесшумно растворились в дожде. Я закрыл ворота и вернулся на пост, выстукивая зубами песню про батальоную разведку которая без дел скучает редко. В ПНВ были видны удаляущиеся силуэты, у двоих за спиной были явно видны силуэты ракет ЛАУ. Я доложил что они прошли, "Уходим в дождь, уходим в ночь, уходим в снег.... " вертелись в голове слова песни. Я представил, каково в такую погоду куда-то шагать ожидая каждую секунду наступить на мину или попасть в засаду и зубы у меня застучали еще сильнее. Спальник в теплом бункере казался мне самым желанным местом на земле. Еще через несколько дней, в полдень, я стоял в карауле на северном посту. Здесь открывался обалденный вид на север, под бетонным козырьком был установлен станковый пулемет и длиннющий стационарный бинокль, через который просматривалась территория километров на 20 вглубь Ливана. Дождя не было, но небо было закрыто сплошным ковром низких облаков. Только один раз далеко впереди тучи разошлись и я разглядел в небе беспилотный самолет-разведчик. Через какое-то время послышались звуки далекой канонады, я припал к биноклю, стараясь разглядеть что-нибудь, но тщетно. Прошло еще минут сорок, пока далеко впереди я смог различить крохотные фигурки метавшиеся по грязи. Прошло еще минут сорок. На наблюдательном пункте, на крыше бункера появился командир укрепленного пункта и несколько офицеров. Далеко у нас за спиной забухала артилерия, но снаряды ложились на шоссе западнее, между нам и фигурками. В бинокль я уже смог разглядеть подробности. Часть фигурок была видимо нашими старыми знакомыми спецназовцами, остальные естественно были террористами из Хизбаллы или из Амаля, в этих краях водились и те и эти. Наши тяжело перебегали, переодически залегая и отстреливаясь, впереди бежали четверо с носилками на плечах. Переодически задние догоняли и сменяли тех кто нес носилки. Даже на таком расстоянии было заметно, что они устали и бегут видимо давно. Им нужно было пересечь шоссе, но по направлению к ним с запада неслась, колонна из четырех машин набитых боевиками, в бинокль я разглядел как из окна одной из машин высунулся ствол РПК с круглым магазином. Только теперь я понял почему наша артилерия била по шоссе, полотно было изрыто воронками и проехать по нему стало невозможно. Одна машина попробовала проскочить по грязи, но увязла. Остальные остановились и открыли огонь по солдатам, в этот момент артилерия снова открыла огонь, две машины просто исчезли в дыму и огне, только замелькали в воздухе двери, колеса и прочие запчасти. Оставшиеся машины задом, на бешенной унеслись обратно. Двое отставших боевиков вылезли было из грязи на дорогу, но тут же были накрыты одиноким снарядом, видимо огонь коректировали с нашего НП, уж больно точно стреляли. Наши уже пересекали шоссе. Наверное из-за низкой облачности нельзя было вызвать вертолеты, а мы пока ничем не могли им помочь. Оба танка входившие в нашу систему обороны, выкатились на насыпь окружавшую наши укрепления, для их пушек дистанция была слишком велика. У нас уже весь гарнизон столпились кто где, все затаив дыхание наблюдали за происходящим. Нас разделяло несколько заброшенных полей и деревня. Спецназовцы уже огибали деревню примерно в километре от домов, боевики начали потихоньку отставать, но как оказалось не спроста. На плокой крыше крайнего четырехэтажного дома началось какое-то суетливое движение. Наших там быть не могло, значит ничего хорошего пацанам не светило. Когда я направил бинокль на крышу дома, холдный пот потек у меня по спине. Четверо уродов устанавливали в одном углу крыши ДШК, в другом углу еще двое прыгали вокруг АГС готовя его к стрельбе. Теперь я хочу отвлечся и объяснить, почему артилерией нельзя было срыть этот чертов дом вместе с деревней. В 97 году премъер-министр Израиля Шимон Перес решил задавить Хизбаллу одной авиацией и артилерией, очень достали его обстрелы РСами северных городов и поселений. Операция называлась "Гроздья Гнева". Две недели обстрелов и бомбежек не смогли заставить Хизбаллу прекратить обстрелы, но стоили ей очень дорого. Кончилось все плачевно, террористы загнали машину с реактивными снарядами в толпу беженцев скопившихся недалеко от деревни Кфар-Кана и от туда выпустили все снаряды в сторону израильской границы. Израильская артилерия открыла ответный огонь, смешав с землей и беженцев и боевиков, в результате погибли 102 беженца и несколько ооновских солдат. ООН подняла дикий шум и операцию пришлось свернуть ,правда обстрелы севера после этого тоже прекратились. С тех пор артилерией пользовались очень осторожно, стараясь не задевать населенные пункты. Первые же гранаты из АГСа легли рядом с теми кто нес носилки, все четверо рухнули в грязь, один из упавших тут же вскинул винтовку с оптическим прицелом и голова сидевшего у АГСа боевика взорвалась красным облаком, другой упал сам и пополз к двери. Двое других спецназовцев в это время склонились над одним из упавших, раскладывая еще одни носилки, в этот момент я почувствовал что от волнения прокусил губу. И вдруг мы услышали далекий рокот веролетных двигателей! Все замерли прислушиваясь..., рокот явно приближался. Услышали этот рокот все, и боевики и спецназовцы, последние не торопясь разлеглись в грязи открыли огонь, только четверо солдат с носилками продолжали тяжело бежать в нашу сторону вынося раненых из по огня. С ДШК у террористов явно не ладилось, все четверо суетились вокруг пулемета, но огонь не открывали. Снайпер успел подстрелить еще одного из них, он был настоящим профессионалом, ведь до них, на мой взгляд, было больше километра. Наконец из облаков вывалились две "Кобры" и понеслись в сторону деревни, на фюзеляже одного из них была нарисована нападающая гадюка, раскрывшая зубастую пасть. За ними появился " Блэк Хоук " и направился к пацанам с носилками. "Кобры" пронеслись над нашими головами и обрушили на дом шквал НУРСов. Верхний этаж превратился в вулкан, от туда летели куски бетона арматуры и еще какого-то мусора. Когда пыль осела, четвертого этажа и крыши уже не было. Одна "кобра" развернулась и открыла огонь по преследователям отсекая их от спецназовцев, второй вертолет пройдясь по фасаду дома из пушки полетел прикрывать "Блэк Хоук" на который в это время грузили раненных. Я минут пять пытался разогнуть свои пальцы намертво вцепившиеся в цевье М16. Все прыгали и орали от радости. Через час спецназовцы входили в ворота. Они все были покрыты грязью с ног до головы, лица зачернены вообщем на людей они были мало похожи. На лицах у них была написанна такая злость, что мы даже побоялись заговорить с ними. Парни молча спустились в бункер в свой отсек, а на завтра погрузились в свои "Сафарри" и так же молча уехали. Через несколько лет, на свадьбе у кого-то из знакомых я встретил в баре того самого спецназовца' который тогда так лихо работал ножом. Мы разговорились, и когда бармен уже вспотел и постел и поставил нам бутылку Финляндии, чтобы мы сами наливали, я попытался его осторожно расспросить о той операции. Может быть потому что шел втрой литр финской водки, а может потому что война закончилась несколько лет назад, он рассказал мне почти все. За несколько недель до тех событий террористам удалось убить заместителя генерала Антуана Лахада (командующего Южноливанской армией), Акеля Хашема возглавлявшего разведовательный отдел АЮЛа, "Аля гер ком аля гер", как говорят французы, но кромя него погибли двое его маленьких детей и цадальники видимо уломали наше командование на операцию возмездия. Отвлекаясь, скажу что по мнению военных экспертов, гибель Хашема, считавшегося наиболее вероятным преемником генерала Антуана Лахада на посту командующего, явилась одним из самых серьезных ударов по стратегическим интересам Израиля. Некоторые комментаторы даже полагают, что смерть Акеля Хашема можно рассматривать в качестве "последнего гвоздя забитого в гроб Армии Южного Ливана", ибо был нанесен едва ли не фатальный удар по моральному духу солдат и офицеров АЮЛ. Помимо того, что полковник Хашем был опытнейшим ливанским военным, служившим в армии более 20 лет, он обладал еще и незаурядными лидерскими качествами и харизматическим характером. Боевики "Хезболлы" неоднократно пытались ликвидировать этого человека, но каждый раз неудачно, за что подчиненные Акеля Хашема даже дали ему прозвище "Неуловимый кот". Разведка вычислила того кто спланировал и осуществил эту операцию, но этот "товарищ" находился в основном в отдаленных облстях Ливана, где достать его было затруднительно. Eго семья жила в деревне недалеко от красной линии (за которой по неписанному договору наземные боевые дейвствия не велись). Туда то и направилась группа спецназа в ту дождливую ночь. План напоминал ловушку в которой погиб сын дона Корлеоне Сонни в "Крестном отце". Вычислив дом семьи террориста (это было не сложно, так как другие дома не охранялись) они передали координаты южно-ливанской артилерии. Их устрашаюшие выглядевшие 203.2 мм гаубицы М110 снесли пол деревни, вместе с жителями. Террорист узнав об обстреле деревни где жила его семья естевственно примчался... и попал в засаду. Четыре трофейные русские мины МОН 50 не оставили двум машинам с охранниками ни каких шансов, а противотанковая ракета ЛАУ превратила его бронированный мерседес в груду обгорелых обломков. Когда они уносили ноги, один из бойцов зацепил расстяжку. Поперек тропинки вместо проволоки шел инфракрасный луч. Раненый умер через несколько часов, а вертолеты не могли подняться из-за нелетной погоды. Но главное что взрыв выдал их местоположение и группе сели на хвост. Несколько раз им удавалось отрываться от погони, но ненадолго. Говорят что сам шейх Нассралла приказал перехватить их любой ценой. Им удалось прорваться к своим, но тогда в поле на окраине деревни они потеряли еще одного бойца. 30мм граната выпущенная из АГС разорвалась в восьми метрах от него и один осколок пробив глаз попал в мозг. Именно по этому мы увидели их такими озвревшими тогда. За несколько дней до смены мы решили съездить к цадальникам, закупиться дешевыми "Мальборо" "местного разлива". Стоили они в три раза дешевле, чем в Израиле, правда качество было соответствующее. Но зато на них не было надписи "Минздрав предупреждает...". Поехали всей компанией, взяв здоровенный бронированный мерседес, чтоб не привлекать внимание. Надо заметить, что и наши, и цадальники предпочитали ездить по небоевым делам на мерседесах, которых здесь было огромное количество, все старые 80 годов, но на ходу. Многие были бронированные с толстенными неоткрывающимися стеклами. С нам за компанию напросился Киса. Кису звали Сашок, и он был минометчиком. Кадр он был уникальный, типичная карикатура на еврея. Высокий, сгорбленный, в толстых очках на горбатом, вечно сопливом носу. Форма на нем висела мешком и болталась, как на вешалке. Но зато его минометное хозяйство всегда блестело, как у кота яйца. Да и мину он ,говорят, мог положить в баскетбольное кольцо.Главное его достоинство было в том, что он неплохо пел и играл на гитаре. Кличку Киса Сашок получил после того, как выменял у кого-то из местных двухпудовую гирю. Чтобы уровнять "весовые категории", лишний вес с нее он просто спилил ножовкой и теперь по утрам тягал кастрированную гирю, накачивая мышцы. Киса не курил и на наш вопрос, зачем он едет, пробурчал что-то невнятное. Мы дружно передернули затворы и поехали. Поездка прошла без приключений. Приближаясь к базе цадальников, мы проехали через позиции их артилерии. Огромные гаубицы М110 стояли похожие на динозавров, уставив в небо длиннющие стволы, установленные на открытых платформах. Каждое орудие имело сзади бульдозерный нож, который при стрельбе, упираясь в землю, гасил отдачу. Пока мы ходили за сигаретами, Киса не терял времяни даром. Подойдя к машине нагруженные куревом, мы увидели, что он осторожно ставит в багажник зеленые снарядные ящики. "Что это?" спросил Мишаня заглядывая в багажник. "Мины...." нехотя пробурчал Сашок себе под нос. "Ты че Киса, ох%%%л!?! Нах%% тебе мины?! Своих мало?". "Эти игольчатые..." пробубнил Сашок. Оказалось, что он решил попробовать пострелять игольчатыми минами (эти мины, вместо осколков, разбрасывают сотни иголок, они запрещенны всеми конвенциями). Для этого он выменял три ящика этих мин, которые собирался везти в багажнике. Уговаривать нас пришлось минут двадцать, ведь сдетонируй они у нас в багажнике, небо нам бы показалось с овчинку. Но все обошлось, и Сашок, очень довольный, пообещал поставить нам бутылку, когда вернемся домой. И вот наконец-то мы возвращаемся. Колонна ползет , извиваясь по дороге в сторону израильской границы. Самые опасные участки мы уже проехали, в бронированном брюхе "саффари" царит расслабон. В машине почти все русские. Мы развалились на баулах и орем песню, Киса-Сашок подигрывает на гитаре: За Рекой, где мой дом, Соловьи заливаются звонко. Зеленеют луга И деревья на Той стороне. Ветер разносит русские слова над зелеными ливанскими холмами... Двадцать первой весны, Жаркий день мне встречать на бетонке, И колонна опять поползет через горы по ней Проезжаем блок-пост южноливанской армии, усатые дядьки с автоматами удивленно смотрят нам в след, мы орем во все глотки: На кабинах машин Номера нарисованы краской. Каждый час, каждый миг Этой трассы не легкой весом. Измеряем ее Нашей кровью солдатскою красной, Да количеством мин, разорвавшихся над колесом. "Хадаль лашир! Иштагатэм?!?! Ма корэ лахем?"(Прекратить пение, с ума по сходили,что с вами происходит), надрывается рация. Но мы не слышим, мы орем эту песню, которую пели еще советские солдаты в Афгане, и балдеем от того, что мы целы и что мы едем домой! Бензина под завязку, проверена запаска и техталон. Теперь одна дорога у нас с тобой, Серега Держи фасон. Дать ротный поспеши нам Команду : "По машинам". Трамблер не заискрится, Черт ладана боится, А хочешь жить боятся не резон. Вот "хамсин" запылил, Пыль с песком вперемешку глотаем До зеленки чуть-чуть, Ну а там то ли "да" то ли "нет". А на Той стороне Мама в школу сестру провожает, И бабуля моя поливает цветы на окне Над нами проносится звено "Апачей", глуша ревом двигателей последний куплет, из рации сыплются угрозы, мы продолжаем орать... Под рукой теплый руль, А педали и ствол под ногами, И под боком земля Мне плюющая пулей в лицо. Затопить бы ее Эту землю сухую слезами, Тех, кто здесь потерял Своих братьев, мужей и отцов... Несколько минут стоит тишина, потом водила стучит нам каской по броне. "Пацаны!" орет он, "пацаны, шухер. Манаеки на границе!"(Манаек- презрительная кличка военного полицейского) "Только что по рации передали! Шмон будет!". Облом! Cигарет можно везти по блоку на человека, у нас же гораздо больше. Леха сдвигает задвижку на бойнице и орет водителю высунувшись из окна: "Славик! Славик, тормозни на повороте, мы барахло скинем!". Славик показывает ему большой палец. В кузове в это время кипит лихорадочная деятельность, народ вытряхивает распиханные по карманам разгрузок пачки сигарет в большой полиэтиленовый мешок. Габассо подтаскивает его к двери и ждет. Через несколько километров будет зигзаг дороги. который закроет нас от передних и задних машин. Дождавшись, Габассо швыряет мешок в кюйвет. Mесто это известное в узких кругах, мешок не будет видно с дороги, но пацаны сопровождающие колонны в обратном направлении, обязательно заглянут сюда. Им сегодня повезло, а нам нет. Из-за поворота появляется следующий за нами грузовик, из кузова тоже вылетает мешок. Из одной из бойниц в канаву летит пистолет, кто-то вез домой "сувенир". Мы снова разваливаемся ни сумках и затягиваем новую песню: Вечером на нас находит грусть порой, порой... Сердце ноет, сердце просится домой, домой... Взвоет ветер над бараками, БМП нам лязгнет траками - Домой! Домой! Пора домой! Взвоет ветер над бараками, БМП нам лязгнет траками - Домой! Домой! Пора домой! Колонна пересекает границу, втягивается в открытые ворота и мы оказываемся в Израиле. Рота ссыпаеся с машин. Нас встречают военные полицейские с собаками на поводках. Собаки будут искать наркотики, но этого дерьма у нас нет. Никому не охота сидеть в тюрьме и потом переводится в какой-нибудь стройбат. Небось собаками они не ограничатся, заставят сдавать мочу для анализов. Мы выстраеваемся в линию и задираем стволы на 60 градусов вверх, чтобы разрядить oружие. Никакой шмон нам не страшен, ведь мы дома! ДОМА!!! Kонец второй части. Продолжение следует. ПНВ - прибор ночного видения РПК - Ручной пулемет Калашникова АГС - Автоматический гранатомет станковый ДШК - Дегтяpев Шпагин Кpупнокалибеpный АЮЛ (ЦАДАЛЬ) - армия южного Ливана Глава третья Теперь Ливан истории страница, И фотографии все в рамках на стене, Но до сих пор мне продолжает сниться Последний бой в том дальнем патруле... Прежде чем мы снова попали в Ливан, нас послали на учения и на перевооружение в пустыню. Все пулеметы MAG 7.62 мм в роте заменяли на более легкие по весу "Негев" 5.56 мм. Hа стрельбище Зорик высадил из него цинк патронов короткими очередями и крякнул с досадой: "Не распробовал!" А на половине второго цинка поста

Спецназ любой страны это точно заточенный инструмент под конкретную задачу(в данном случае освобождение заложников), когда ситуация кардинально меняется все начинает идти не так.

9мм пистолет: размер цели 10 тыс.дистанция 10 метров.1 выстрел не более 2 секунд область цели 10 тыс.дистанция 10 м. 30 выстрелов 1 минута, произвольно Четыре грудных мишени в линию на дистанциях 2, 10, 25, 50 м. Стрелок справа или слева на метр. По одному выстрелу в каждую. Время 10сек. По 1 - в упор с бедра, по 2 - из Вивера, по 3 - из равносторонней стойки, по 4- с одной руки из классической стойки.